Фандомная Битва

Да, я участвую. Нет, я не помню, сколько мне лет и что я должна сделать по дому

Вообще я предыдущие ФБ просматривала в режиме "промотать ленту", читая и смотря только то, что очень-очень рекомендовали. А на этой - уже открыла для себя пару новых фандомов

Я это к тому, что - приходите и голосуйте читайте и голосуйте. Некоторые фики написаны не просто спешиал фо фан для Фандомной Битвы - они не будут потом размещены в архиве сайта. Ибо слеш не пройдет специфично. Так что уникальная возможность, можно сказать

@темы: Творчество, Фанфики, Призрак Оперы

---

Окололитературное

Пишу для сайта синопсисы двух книжек эротического содержания. Да-да. о Призраке нашем Оперы пишут всякое, а уж без эротики вообще никак.
Ну и поймала себя на мысли, что говно эти книжки. Нет, одна прилично написана, в отличие от другой, которая как по содержанию говно, так и по написанию. А эта, первая, как назло, написана прилично. Но дойдя до очередного пассажа я поняла, что а) графоманство надо лечить принудительным чтением вслух Тургенева и Диккенса, б) некоторые отдельно взятые высокорейтинговые фики в некоторых отдельно взятых фандомах (а парочка так вообще слешные) -- получше будут, чем эти с позволения сказать шедевры.

@темы: Фанфики, Призрак Оперы, Злобствующий скунс

---

Веселые старты

...и вдруг я подумала -- а чего бы и не поучаствовать. Напросилась в команду к Яэль. Ужасно обрадовалась, что и Шена там же. Играли за Основателей.

Мои фики: Последний педсовет и День сурка.

Вычитывать фики мне помогала Яэль, спасибо ей большущее , к первому фику еще лапку приложила Бран, тоже гран мерси! Шена придумала "педсовет", последним я его обозвала добровольно.
Огромная благодарность precissely за рисунок к "Сурку".

Руку я приложила ко всем фикам команды -- вычитывала.

Как сказала про таких, как мы, Шена, -- динозаврики фандома)))

Это был... забавный конкурс. А уж как мы жгли в командном дайри -- слов нет))) Дамы, всем огромная благодарность.
Не обошлось без... трудных моментов, но мы все преодолели, не подрались, много смеялись и активно флудили.

Яэль, Шена, я надеюсь, мы еще поиграем вместе?

UPD Оказывается, мы заняли третье место в командном зачете. А я лично улучшила свой результат с Олимпиады -- Сурок вошел в десятку, а олимпиадный фик, тоже про основателей, был 13-ым. Есть чем гордиться

запись создана: 17.11.2008 в 09:10

@темы: Творчество, Фанфики, ГП

---

Фик по роману "Понедельник начинается в субботу", глава третья

Не вычитано.

Глава первая
Глава вторая

Глава третья

Глава третья

Глава третья.

Нора сперва шла ровно, как тоннель, а потом сразу обрывалась так
круто и неожиданно, что Алиса ахнуть не успела,
как полетела-полетела вниз,
в какой-то очень, очень глубокий колодец.
Льюис Кэрролл, "Алиса в Стране Чудес"

Анка уверенно повернула направо и прошествовала мимо мини-супер-маркета "Афродита" и салона красоты. Дорогая была типичной для провинциального городишки, то есть пыльной, с паутиной асфальтовых трещин, с разбитыми бордюрами и нескончаемыми замороженными ремонтными работами. Мимо проехала ватага голоногих пацанов на великах, проскрежетал рейсовый автобус, окутавший нас черным дымом из выхлопной трубы. Возле тротуара была припаркована пара вполне себе приличных машин. Ничто, как говорится, человеческое не было чуждо и местным автолюбителям.

Впереди замаячил спуск к реке. Дорога тут резко поворачивала вправо. Почти до самого обрыва тянулись кирпичные постройки под двускатными крышами. Между ними притулилось неприметное на первый взгляд двухэтажное строение с заколоченными окнами – и без двери. По крайней мере, я не заметил ничего, похожего на дверь.

- Нам туда, - сказала Анка, кивнув в сторону этого заброшенного дома. Я заскучал. ЧА-ВО бы ни было это самое НИИ, внушительными габаритами оно не отличалось.
- Ты уверена, что оно заброшено? – спросил Леха. Он не любил преступать закон.

Анка пожала плечами.

- Пошли, Лопахин, - сказала она и засмеялась. – Абориген клялся, что скучно нам не будет в любом случае.

И вот тут я увидел дверь. На мгновение все вокруг меня замерло. Я оглох – Анкин смех перестал ласкать мне слух. Леха так и остался стоять, нелепо выставив руку вбок. Где-то на периферии зрения замаячивший было грузовик приостановил свое движение, и я перестал слышать рокот мотора. Я смотрел на дверь, плавно явившую свои очертания в простенке между окнами. Она гостеприимно распахнулась, эта скромная дверь, и за ней была чернота. Дверь поманила меня, слегка раскачиваясь на петлях, потом закрылась.

И звуки ворвались мне в уши, грузовик проехал мимо нас, лихо притормозив прямо перед поворотом и громыхнув канистрами в кузове, Леха опустил, наконец, руку. Я помотал головой. Дверь не исчезла.

- Ну, пошли? – сказала Анка.

Между двумя окнами мы увидели табличку: "НИИЧАВО РАН".

- Сэры, - сказала Анка, - какие смутные воспоминания навевает это название. Кажется, на заре туманной юности что-то где-то у каких-то мэтров… - и почему-то не засмеялась.

Леха толкнул дверь, и она раскрылась внутрь, и на нас дохнуло вековечным холодом. Жизни – за исключением, может, бактерий и грибов – за дверью не было. В полумраке поблескивали металлические турникеты проходной. Будка охранника подслеповато смотрела на нас разбитыми стеклами. Небольшой холл за проходной упирался в полураскрытые и намертво заклиненные двери лифта.

Анка поморщилась. В помещении пахло гадостно – затхлостью, болотом. Это был, наверное, присущий всем заброшенным домам запах мертвечины.

Мы бы ушли из этого мертвого НИИ, если бы не Анка. "Я пришла сюда развлечься, и я развлекусь, - сказала она. – Все, кто любит меня, за мной". Леха пробормотал, что Анка ни разу не Жанна д'Арк, но форсировал проходную первым. А я замешкался, потому что мне показалось, что пол под ногами дрогнул и мелко затрясся.

…Я заглянул в шахту лифта. Во мраке метались какие-то сгустки, там, внизу, все кишело ими и надсадно пищало.

- Нетопыри, - восхищенно сказала Анка. – Класс! Сэры, мы в гостях у Дракулы.
- А я бы не ходил, - сказал Леха, когда я направился влево, к лестнице.

Я предпочел не заметить некие панические нотки в его голосе. Признаться, так интересно мне не было даже в прошлом году, когда я любопытства ради напросился в компанию диггеров, полезших ночью в метро искать крысу-мутанта. Крысу мы не нашли, впрочем, мне и без того хватило впечатлений.

Лестница была обыкновенная. Широкая, с крутыми, совсем как у нас в седьмом корпусе, ступеньками, с перилами, отшлифованными тысячами прикосновений. Под лестницей Анка нашла дверку и немедленно заявила, что мечтой всей ее жизни было эту дверку открыть. Желание дамы – закон, впрочем, взламывать замок не пришлось, поскольку дверь оказалось незапертой.

За ней была еще одна лестница. Узкая, без перил, вела она вниз, в темноту.

- А я бы не ходил, - сказал Леша. Я тоже засомневался. Но не было такой темноты, которая могла устрашить нашу Анку. Она была из тех отважных женщин, которые на скаку отрывают хоботы слонам, подстрекают к поджогу изб и берут обаянием неприступные бастионы преподавателей на экзаменах. Пошарив в кармане, Анка достала зажигалку.

Обстановка была жутковатой и напоминала мне книжки Стивена Кинга. Я понял, что просто физически не смогу преодолеть предательскую дрожь в коленках и никакая сила не заставит меня спускаться в подвал при свете зажигалки. Я посмотрел на сероватое в полумраке лицо Лехи и догадался, что его тоже тянет драпануть из этого НИИЧАВО – и немедленно.

Я пошарил рукой по стене и наткнулся на выключатель.

- Молодец, - одобрила Анка, начиная спускаться по крутым ступенькам. – Сам догадался или подсказал кто?

Я не ответил. Выключатель просто обязан был быть по закону жанра – но как объяснить это Анке?

Спускались мы довольно долго, и я успел мысленно проклясть архитектора, в чьем воспаленном мозгу родилась эта винтовая лестница – меня укачало уже на пятом витке. Конца-края лестнице не было. Мы словно спускались в бездонный колодец, залитый ровным молочно-белым светом.

- Варкалось, - начал Леха, - хливкие шорьки…

Я хмыкнул. Колодец этот напоминал кроличью нору, в которую падала и падала Алиса. Леха, видимо, тоже об этом подумал. От Алисы его мысли и перескочили на эти гениальные по своей бессмысленности стихи.

В романах я больше всего не люблю словечко "вдруг". Вдруг дверь открылась, вдруг подул ветер, вдруг персонаж обо всем догадался. Такое редко бывает в жизни. Как правило, "вдруг" – это тщательно подготавливаемое событие, с долгой предысторией. За этим "вдруг" часто кроется нечто обыденное, какая-нибудь простая цепочка фактов. И все же мне придется воспользоваться этим словом сейчас – и я подозреваю, что не в последний раз.

Вдруг лестница кончилась. Как это произошло, уму непостижимо. Буквально пять секунд назад, перегнувшись через перила, я с тоской смотрел на бесконечные ступеньки внизу, и вот уже я заношу ногу над следующей, а она оказывается не ступенькой, а ровной площадкой.

Обескураженные, если не шокированные, мы стояли в широком холле, щедро украшенном барельефами, колоннами, стендами, портретами и зеркалами.

Я сглотнул. Я надавил на правый глаз, чтобы проверить, не галлюцинация ли передо мной. Холл не исчез. Тогда я надавил на оба глаза. Я временно ослеп.

- Пошли, сэры, - сказала Анка бодро. – Кажется, мы в Мории.
- Как бы Балрога не повстречать, - буркнул Леха. А я ничего не сказал. Меня терзали смутные предчувствия, от которых было одновременно сладко и жутко.

@темы: Творчество, Фанфики

---

Фик «…все мы – божьи создания», ПО+Дракула, автор - Эсме

У меня сегодня весь день такое ощущение, что лицо опухло от слез, хотя я ни слезинки не проронила... наверное, это перед истерикой.
...а чтобы нагнать позитиву, вот вам фик.

Совместно творение с моим бессменным соавтором. Вернее - это Эсме написала, а я добавила абзац и исправила одну запятую... и три пробела поставила - вот и весь мой вклад в концессию.

Название: «…все мы – божьи создания».
Предыстория. Для сайта пришлось мне перечитывать "Дракулу" Стокера. Ну и по ходу дела я зацепила "Кармиллу" Ле Фаню и еще кое-что по мелочи. Нагрузилась кровососами по самые ушли, ажно вчера приснился боевичок, где я была в первых рядах и мочила гадов бок-о-бок с Ван Хельсингом-сэром Энтони Хопкинсом. И хотя у меня был молодой и красивый жених по ходу сна, целовалась я в итоге именно с ВХ... от чего и проснулась утром. А вовсе не от звонка будильника. Да, ну и вот. А Эсме возьми да и скажи - ПО и Дракула - з одной шайки-лейки... или это я сказала? Или не из шайки?..

Автор: Эсме, при участии Елены
Бета: Елена
Пейринг: нет
Рейтинг: PG-13
Фандом: ПО+Дракула.
OOC, AU, юмор, мини
Саммари: в гостях у Призрака, так сказать, на манер индийских фильмов со всеми вытекающими из бутылки токайского последствиями.

Читать дальше

Призрак Оперы перевернул страницу книжки и потянулся к свечкам, в подсвечнике они уже почти догорели, приходилось напрягать глаза, чтобы разобрать мелкий шрифт. Когда зажглись новые ровные золотистые огоньки, хозяин подземелья довольно вздохнул и вернулся к чтению.
Грохот. Выкрики глубоко нецензурного содержания, постепенно переходящие в возмущенное «понаставили тут!», затем из дальнего прохода вывалилась самого люмпенского вида парочка, явно намеревающаяся предъявить претензии Призраку Оперы.

– Это что, <censored>, за <censored>???!!! – информативно возопил один, потрясая ногой, зажатой в медвежий капкан. – Ты че, гражданин, совсем <censored>?

Призрак встал из-за стола, выпрямляясь во весь свой немалый рост.

– Жеводанский волк тебе гражданин, - прорычал он. – Пшли вон отсюда!
– А ты не пугай, не пугай, - встрял второй. – Че ты нам сделаешь? Запоешь до смерти?

Хозяин потянулся, достал из-под стола некий предмет и, многозначительно вскинув бровь, продемонстрировал его незваным гостям. Те понимающе сглотнули и попятились.

– А капкан? – пискнул первый, уже намного скромнее.
– Оставь себе! – царственно разрешил Призрак Оперы. – У меня еще есть.

Когда оба нарушителя спокойствия удалились, он раскрыл ежедневник и, обмакнув перо в чернильницу, аккуратно вывел: «заколотить четвертый западный проход». Дважды подчеркнул. Аккуратно промокнул текст. А потом открыл ящик стола и бросил туда остро заточенный деревянный кол.

Аргументы и факты.

Факты:
1.Поголовье вампиров города Парижа сильно увеличилось за последние двадцать-тридцать лет, чему в особенности способствовали массовые беспорядки после Коммуны.
2.Вампиры не переносят солнечного света, из-за чего вынуждены днем либо не покидать своих убежищ, либо передвигаться под землей, пользуясь системой катакомб.
3.Какая-то сволочь (примечание на полях, сделанное рукой Призрака Оперы: «в скором будущем – покойная») сорвала таблички-указатели в катакомбах.
4.Вампиры в большинстве своем не отличаются высоким интеллектом, поэтому, если есть вероятность свернуть не туда и попасть в, например, жилище Призрака Оперы, они непременно свернут не туда.

Аргументы:
Переписка Призрака Оперы с руководством Опера Популэр, в которой Призрак требует навести порядок в подземельях (в частности – забить часть выходов из катакомб), а руководство переадресует его к коммунальным службам города Парижа.
Копия ответа коммунальных служб, ссылающихся на нехватку средств, прилагается.

Фантом вернулся к своей книге и успел прочесть половину пятнадцатой главы, когда за его спиной раздался звук чужих шагов.

– Чудовище! Богопротивный монстр и порождение тьмы!

Призрак Оперы обернулся и смерил взглядом незнакомого господина, без приглашения вторгшегося в его жилище.

– Да, это я, - кивнул он. – Чем обязан вашему посещению?

Вместо ответа господин извлек из-за пояса здоровенное серебряное распятие и сунул прямо под нос хозяину.

– Кхм, - сказал Фантом, двумя пальцами отодвигая крест от своего лица. – Литое серебро, кажется, итальянская работа. Шестнадцатый век? Нет, семнадцатый. Если вас прислал директор и так пытается погасить долг по выплате жалованья, то вынужден отказаться. У меня нет времени бегать по ювелирам, не говоря уж о том, что сдавать эту вещь в качестве лома мне не позволит эстетическое чувство. Так что я предпочитаю, чтобы мои честно заработанные двадцать тысяч франков мне, как обычно, прислали почтовым переводом.

Глаза посетителя за круглыми стеклами очков сверкнули безумием. Свободной рукой он вытащил из кармана пузырек темного стекла, выдернул зубами пробку и плеснул содержимым в лицо Призраку Оперы. Тот рефлекторно отшатнулся, закрывая лицо руками, ведь кто знает, что за гадость это могла быть? Впрочем, никаких последствий от воздействия жидкости ни на рукаве, ни на открытой коже, куда она попала, не наблюдалось.

– Сударь, - в глазах Призрака зажглись желтые огоньки, - вы что, сбежали из приюта для буйнопомешанных? Чем это вы в меня плеснули? – он поднес мокрые пальцы к носу и опасливо понюхал.
– Это святая вода, нелюдь немертвая!
– Что?

За спиной наглеца в воздух поднялся антикварный подсвечник и обрушился на его голову. Гость без звука упал на пол.

– Я прошу прощения за вторжение, - сказал новоприбывший, все еще сжимая подсвечник в руке. - И за невежливость моего… эээ… преследователя.

Он опустился на корточки рядом с бесчувственным телом и принялся сноровисто освобождать его карманы от содержимого. На каменном полу потихоньку образовывалась горка серебристо блестящих предметов, что веками использовались представителями вида хомо сапиенс для нанесения телесных повреждений разной степени тяжести своим ближним. Рядышком выстраивалась батарея разнообразных флакончиков. Наконец, закончив работы по обезоруживанию, незнакомец расстегнул воротник лежащего без сознания человека, повернул его голову набок и деловито пошлепал по шее.

– Ты что это собираешься делать? – опомнился Призрак Оперы.
– Ужинать, - невозмутимо сказал гость и обнажил длинные белые клыки, целясь в артерию.

Однако его зубы клацнули вхолостую, когда в грудь уперся деревянный кол.

– У меня тут не ресторан, - сказал Фантом. – Тем более, для всяких упырей.
– Желаешь, чтобы он оставался лежать у тебя на полу? А может, отпустить его? Только учти, через час здесь будет дюжина охотников.
– Я не ем людей, - сказал хозяин, слегка усиливая нажим на кол.
– Я тоже, - пожал плечами вампир. – В данном случае это простая самооборона.
– Подозреваю, этот достойный господин на тебя напал первым и попытался съесть?
– Да ты на него посмотри! – возмутился кровосос. – На лицо его! Настоящий каннибал!

В свете многочисленных свечей простые, в общем-то, черты, выдававшие иностранное происхождение несостоявшейся жертвы вампира, неожиданно приобрели действительно зловещее выражение. Призрак Оперы даже поежился, представив, как тот сейчас откроет глаза и скажет что-нибудь.

Однако он решительно оттеснил вампира в сторону, не отводя своего деревянного оружия.

– Ты им пользоваться умеешь? – поинтересовался тот. – Колом?
– Умею, - ответил Фантом. – Впрочем, для тебя могу предложить пенджабское лассо.

Вампир ошарашено посмотрел на хозяина дома и вдруг расхохотался.

– В меня стреляли, меня сжигали, рубили саблями, поили святой водой, пугали распятиями… но задушить пока что еще никто не догадался. Занятно. Нужно будет попробовать.

В это время лежащий на полу застонал, приоткрыл глаза и попробовал подняться.

– Проклятая богом и людьми нежить! – воскликнул он. – Все равно тебе никуда не деться от Божьего гнева! Можешь убить меня, но за мной придет мой сын, потом внук, и кто-то из нас, Ван Хелсингов, одолеет тебя!
– И ведь он не шутит, – горестно вздохнул вампир. – Его чертова семейка преследует меня уже который год, куда я – туда и они. А его братец Абрахам лично убивал меня в моем собственном замке
– Мсье Ван Хелсинг, - вежливо обратился Призрак Оперы, - я был бы вам весьма признателен, если бы вы перенесли свои личные трения куда-нибудь в другое место. Подальше от моего жилища.
– Тебя, нежить, спросить забыл, - огрызнулся тот.
– Потрудитесь объясниться, - зловеще протянул хозяин. – На каком основании вы меня называете нежитью?
– В зеркало на себя глянь, - посоветовал Ван Хелсинг. – Или скажешь, что ты смиренное божье создание?

Фантом глянул. Ну, бледный вид – из-за подземного образа жизни и недостатка свежего воздуха, глаза горят желтым, но это еще ничего не значит! У вампира они красные. И зубы нормальные! В подтверждение своих мыслей он ощерился так, что отшатнулся даже гость-вампир. Да и вообще, все мы – божьи создания.

Именно это он и сообщил Ван Хелсингу и пока тот сидел в ступоре, в мгновение ока связал незадачливого охотника на нежить. Заткнув рот импровизированным кляпом, сделанным из черной бархатной повязки, Призрак Оперы водрузил «гостя» на табурет в углу.

– Ну и что мне с этим всем делать? – задал он риторический вопрос. Риторический – потому что вразумительного ответа ему бы все равно не дали.
– Я предлагаю – выпить его, - вампир облизнулся.
– Выпить – это хорошо, - кивнул хозяин подземелья. – У меня еще пара бутылок вина оставалась…
– Я не пью, - кровосос сделал эффектную паузу, - вино.
– А токайское? – ухмыльнулся Призрак.
– Токайское? – задумался гость. – Ну, разве что токайское…

…Как известно, совместный труд способствует объединению и понимаю. Не менее этому содействует совместное распитие алкогольных напитков.

Связанный Ван Хелсинг старательно изображал полное равнодушие, в пропорции один к одному с благородным презрением, меланхолично пережевывал кляп и с отвращением наблюдал за тем, как два чудовища приговаривают уже третью бутылку вина.

– Можешь звать меня просто Эрик. А ты, говоришь… Дракула?
– Влад, просто Влад, - махнул рукой вампир. Его щеки слегка порозовели от выпитого вина, верхнюю пуговичку сорочки он расстегнул, а когда говорил, то свободной от бокала рукой проделывал в воздухе разные пассы – не то душил кого-то, не то изображал веер. Его собутыльник без сожаления избавился от шейного платка и небрежно закинул ногу на ногу, покачивая в воздухе ботинком в такт словам.
– А гроб для кого приготовлен? – спросил Влад, на правах почетного гостя окинув цепким взглядом помещение.
– Это мой, – смутился Эрик. – Я его на просушку поставил. Потолок в спальне протек.

Вампир сфокусировал взгляд на хозяине дома и уважительно покачал головой.

– Изящная вещица, – оценил он драпировку, кисти и лакированные бока.
– Мерси.
– А курицу ты для кого держишь? – продолжил Дракула через глоток.
– Курицу? – Призрак Оперы проследовал взглядом по линии, указанной перстом собеседника. – Для моей будущей девушки. Мы с ней сегодня ужинаем вместе на предмет планов на будущее. Курица и токайское, идеальный выбор для ужина.
– Точно, – согласился Влад. – Я тоже всегда гостей так кормлю. Потом у них самих такой вкус приятный…
– У кого?
– У гостей. Мне, между прочим, нужно еще и слуг кормить, и невест. Трех.
– Трех? – настало время Призрака Оперы уважительно смотреть на собеседника. – Сложно?
– Нудно, – признался кровосос. – Только и слышишь – «да, хозяин», «нет, хозяин», «хочу есть, хозяин»… или просто шипят и стонут. Никакой возможности для общения. Эх, был бы у меня брат… мы бы с ним всегда вместе.… И на охоту, и на рыбалку, и в горы, и по бабам.
– А я в детстве придумывал, что я на самом деле принц, – признался вдруг Призрак Оперы. – Вот когда с цыганами путешествовал в цирке, все мечтал: пройдет этот день, тогда приедут родители и заберут меня с собой в свой замок.
– А мне родители говорили, что у меня был брат-близнец, – печально сказал Влад. – Но когда нам было по два годика, на замок напали, и он погиб. А может, его украли, у нас вечно в округе цыганские таборы кочевали…

Одна и та же мысль пришла в их затуманенные превосходным вином головы одновременно. Мужчины сдвинулись почти нос к носу и внимательно изучили друг друга. Вампир, как ему и положено, в зеркале не отражался, так что о своей внешности имел смутное впечатление, а вот Эрик вгляделся в черты гостя и подумал, что они весьма напоминают его собственные, там, где их не прикрывает белая маска.

– Наш род издавна правит Румынией, - сказал Влад. – И его представителей всегда можно опознать – по фамильному родимому пятну в форме драконьего крыла.
– И где это пятно? Только не говори, что на заду.
– Нет-нет…

Эрик пожал плечами и начал откупоривать новую бутылку токайского.

– Впрочем, кого я пытаюсь обмануть, – драматично сказал вампир. – Оно именно там!

Сидящий в углу вампиробОец с ужасом наблюдал, как богомерзкие нелюди вдруг соскочили и начали лихорадочно расстегивать штаны – несомненно, намереваясь предаться гнусному разврату. Эта мысль поразила его настолько, что ткань кляпа не выдержала работы его челюстей. Через несколько секунд он выплюнул то, что от него осталось, и заголосил во весь голос, мешая молитвы с проклятиями. Но оба чудовища его не слушали.

– Оно! – прошептал Эрик. – Родимое пятно. В форме крыла дракона. – Он всхлипнул.
– Брат!

…Кристин Дааэ, спустившаяся в подвал к оговоренным восьми часам вечера на скромный ужин, застала кошмарную картину: в углу на высоком табурете извивался упакованный не хуже окорока господин, оглашая подвал воплями на латыни, а Эрик сжимал в объятиях незнакомого высокого черноволосого мужчину. Оба были без штанов.

– Какой ужас, – прошептала девушка и лишилась чувств.

… На следующее утро весь персонал Опера Популэр столпился на сцене, где какой-то шутник обвязал канатом рояль, поднял его в воздух и так и оставил висеть, заклинив лебедку. На крышке рояля было написано белой краской: «Уехал в отпуск в Румынию. Целую. Ваш П.О.»

@темы: Творчество, Фанфики

---

Фик по роману "Понедельник начинается в субботу", глава 2

Глава первая

Глава вторая

Глава вторая

…народная молва твердо верит в то,
что сон все-таки имеет смысл предзнаменования.
З. Фрейд

Сон не шел. Анка за стеной немного повозилась, повздыхала, потом затихла. Леха отрубился, едва его нестриженая голова коснулась свернутого валиком старого пальто, игравшего роль подушки.

Мы тянули с ним жребий, и спать на раскладушке выпало мне. Еще в совершенно захламленной комнатушке, куда нас определила на постой Наина Киевна по фамилии Горыныч, стоял диван, старенький, явно ветеран спальных баталий. Но диван трогать старушенция напрочь запретила, ссылаясь на какие-то административные заморочки. Вникать в суть мы не стали, потому что очень хотелось спать. Анку старушенция уложила в каморке на топчане.

И вот Анка и Леха заснули, а я стоял у окошка, маленького и засиженного мухами, и сна не были ни в одном глазу.

Я натянул джинсы и осторожно, чтобы половицы под ногами скрипели не сильно, выбрался на улицу. Ночь была чудесная. Звездная, тихая, безветренная. Я сел на крыльцо и с удовольствием втянул в себя прохладный воздух. И забыл выдохнуть, потому что прямо на меня из темноты выдвинулся кошак, тот самый, которого старушенция везла в клетке. Кошак передвигался на задних лапах, заложив передние за спину. На меня кошак не смотрел.

- Мнэээ, - задумчиво протянул он, остановившись в паре метров от крыльца. – Мнэээ… - И прочистил горло.

Я выдохнул и постарался стать маленьким и незаметным. Кот повернулся ко мне спиной, сгорбился и побрел в обратную сторону, время от времени глубокомысленно мяукая и очень по человечески вздыхая. Я пожалел, что не курю, потому что мне сейчас не помешала бы глубокая затяжка. И я решил компенсировать никотиновый голод водными процедурами.

Чуть поодаль стоял огромный дуб, ствол которого дважды обвивала металлическая цепь с очень крупными звеньями, оба конца цепи терялись в густой – на фоне звездного неба черной – кроне. Возле дуба стоял колодец. Я опустил ведро в разверстую колодезную пасть, и ведро глухо шлепнулось в воду.

- Не пей, козленочком станешь, - услышал я хриплый голос и обернулся. Позади никого не было. Я достал ведро, поставил его на землю, потрогал пальцем воду – она была ледяной.

- Не пей, - повторил голос.
- Кто тут? – спросил я раздраженно.
- Конь в пальто, - грубо отозвалась невидимка. – Слушай, что старшие говорят.
- Согласно сказке, - сказал я, - козлом станешь, если пить из лужи. Про колодец ни слова не было.
- Давай, - легко согласился голос. – Пей, если такой умный. А то, что в местную речку уже лет десять всякую дрянь сливают, это все фигня на постном масле.

Я поежился. Пить расхотелось. Как и обливаться студеной водой. Мало ли – может, хвост вырастет.

- Все засрали, - с чувством произнес голос. – Ладно, я пошел.
- А вы кто? – еще раз спросил я, ощущая себя по меньшей мере глупо. Я даже во времена студенчества не напивался так, чтобы слышать голоса, а тут я и морса разбавленного за ужином не пил!.. Голос не ответил, и я подумал, что я сплю, вот так незаметно взял и заснул, и мне просто снится, что я вышел на улицу. И голос снится.
- А много вас в доме? – вдруг спросил голос.
- Трое. И Горыныч, - ответил я. – А что?

Голос опять не ответил. Я с легким сожалением вылил воду обратно в колодец и побрел в дом. Спать вдруг захотелось необычайно. Спотыкаясь и зевая на ходу, я вернулся в комнату и упал на раскладушку.

Утром меня разбудил Леха, который бодро и фальшиво напевал про черный бумер. Он в одних трусах сидел верхом на рюкзаке и развязывал шнурки на кроссовках. Вчера перед сном он снял их, не удосужившись развязать, за что и расплачивался.

- Анка встала? – спросил я, с трудом разлепляя глаза. В комнате пахло сырой рыбой. Есть хотелось до тошноты.
- Не слышал.

Леха натянул штаны, футболку, обулся, полез в рюкзак за зубной щеткой.

- Слушай, Серый, - сказал он, стоя ко мне спиной, - мне ночью такая чертовщина снилась!..
- М? – промычал я, почесывая щетину и прикидывая, оставить ее или все же сбрить.
- Русалки снились, - сказал Леха. – И еще зеркало говорящее. Полный сюр!

Я не ответил. Сюр, он и в Соловце сюр. Не рассказывать же Лехе о моем ночном диалоге. А то чего доброго оборжет прямо при Анке.

Мы умылись под рукомойником, от души набрызгались, и появилась Анка. Она была просто-таки непозволительно свежая и отдохнувшая.

- Сэры! – воскликнула она прямо с порога. – Айда на экскурсию!
- А завтрак? – спросил прагматичный Леха. Анка засмеялась.
- В "Ромашке" поедим, а оттуда до развалин рукой подать.
- Развалины? – сказал я. – Развалины чего?
- НИИЧАВО, - ответила Анка.
- Совсем ничего? А что тогда развалилось? – спросил Леха. А я блеснул своими познаниями:
- Тут был какой-то НИИ, но загнулся во время перестройки. Только вот ЧА-ВО он исследовал, я не знаю. Анка, откуда ты знаешь про развалины?
- Допросила аборигена на предмет культурных мероприятий. Электричка будет только после обеда. Можно, конечно, на шоссе голосовать, но мне в лом. А так мы хоть к культуре приобщимся.
- К культуре можно и тут приобщаться, - сказал Леха. Ему очень не хотелось тащиться куда-то. – Тут музей имеется.
- Ага, - ответила Анка. – Только дверь опечатана.
- Решено, - сказал я. – Идем смотреть на развалины.

Анка взяла на себя переговоры с Горыныч на предмет рюкзаков, которые мы собрались оставить, – не тащить же полцентнера в развалины. Старушенция капризничала и жаловалась на жизнь. Леха предположил, что ей просто нужна мзда. Ужасно не люблю всех этих бытовых коллизий. Анка как-то утрясла все вопросы, и мы направили свои стопы в "Ромашку".

В кафе было довольно многолюдно. Целый стол оккупировали шоферы-дальнобойщики, у барной стойки медитировали над пивом суровые алкаши. Через столик от нас сидела небольшая компания молодых людей. Нам были видны их крепкие затылки и спортивные развороты плеч. Разговаривали они негромко, и до нас долетали только обрывки: "и увлекся", "а не будет", "завтра и опробуем", "наплюй и забудь", "обесточить грозится" и все в том же духе. Понять, о чем они там трепались, было невозможно. Мы молча ждали бутерброды и настраивались на приключение в развалинах. Мне почему-то упорно представлялась живописная груда камней, поросшая мхом.

- Сэры, - сказала вдруг Анка, - ну и ночка у меня была, доложу я вам!

Мы с Лехой, не сговариваясь, навострили уши.

- К Горыныч ночью приходил какой-то мужчина!
- Да ну! – удивился я, но немного разочарованно, поскольку ожидал услышать новые подробности из жизни кота или говорящего зеркала.
- Офигенный! – продолжила Анка. – Вылитый Хью Джекман.
- Кто? – переспросил Леха. Анка поморщилась.
- Темный ты человек, Лопахин, - сказала она. – Я тебя презирать буду.

Принесли бутерброды, кофе нам с Лехой и чай для Анки.

- Ну и вот. Такой весь из себя денди, я думала, умру на месте. От передоза красоты и элегантности.
- А как ты его увидела? – спросил я ревниво.
- Я проснулась ночью, было душно, я дверь открыла, чтобы хоть как-то проветрить, стала копаться в сумке, у меня была бутылка минералки в заначке, и вдруг слышу – шаги. Я думала, это старушка наша, ан нет. Смотрю – вырисовывается в полумраке, прямо из стены. Наверное, в коридоре там какая-то дверь, я вчера не заметила …и шествует мимо моей двери, прямо в вашу сторону.

Анка замолчала, предавшись воспоминаниям. Мы с Лехой смотрели на нее разинув рты.

- И что? – спросил бестактный Леха.
- И все, - сказала Анка, откусывая от бутерброда. – И ушел.
- А почему ты решила, что к Горыныч?
- Ну, я просто так сказала. Не к вам же! И не ко мне, - добавила Анка со вздохом. Я немедленно почувствовал неприязнь к неведомому мне денди с лицом Хью Джекмана.

@темы: Творчество, Фанфики

---

Фик по роману "Понедельник начинается в субботу", джен, PG-13

Пошла восьмая страница вордовского файла и третья глава.
Лучше бы я дописывала долги.
Но нет, увы. Монотонная, но требующая сосредоточенности работа сожрала весь мой ресурс. Поэтому сей фик -- игра ума, не более. Графомания цветет махровым цветом. Простите, люди добрые.

Название: Не-суета.
Автор: Елена
Бета: нет
Основа: ПНвС
Рейтинг: PG-13
Персонажи: ОМП, кое-кто из канона
Жанр: джен, приключения
Дисклеймер: Не претендую. Написано исключительно как игра ума.
Саммари: Представьте себе – вы приезжаете в Соловец сорок лет спустя и… и ниичаво. То есть совсем ниичаво. А вот дальше – об этом как раз наша история.

Не-суета

…и вообще не бывает так, чтобы все стало, как было.
МиМ

Матрос – это факт еще не состоявшийся,
еще возможны различные метаморфозы.
Из флотского юмора.

Глава первая

Глава первая

…с его появления и началась
вся эта заваруха.
"Служебный роман"

Я приближался к месту моего назначения. За окном мелькали жиденькие березки, за которыми виднелись аккуратные домики, похожие один на другой. В вагоне кроме меня и сидящей напротив старушенции в аляповатом цыганском платке никого не было. Старушенция везла корзину, плотно накрытую несвежими газетами. Корзину старушенция поставила себе в ноги, а рядом с собой на лавку водрузила клетку, в которой дремал огромных размеров кошак неопределенной породы. Кот только единожды за всю дорогу пошевелился – когда вагон особенно сильно тряхнуло на повороте перед Коробцом. Животное мявкнуло басом и подняло голову. Прежде, чем снова задремать, кот покосился на меня желтым глазом, и мне стало не по себе от этого взгляда.

До Соловца осталось по моим подсчетам минут десять. От долгого сидения у меня совершенно все затекло, и я то и дело сверялся с наручными часами, мечтая поскорее оказаться в кафешке на площади Победы – точке нашего с ребятами рандеву. Раздался звонок. Старушенция вдруг завозилась, ощупывая правый бок, полезла под вязаную кофту, долго шарила, наконец, достала откуда-то сотовый телефон, громоздкий, в черном чехле, какая-то совсем старая модель. Держа телефон в левой руке, старушенция принялась тыкать узловатыми пальцами в кнопки, подслеповато щурясь и беззвучно шевеля губами.

Я поспешно отвернулся к окну, почувствовав странную неловкость. Как нелепо смотрелась старушенция, в своем платке и опрятной долгополой юбке, с сотовым телефоном!.. От созерцания пейзажа меня отвлек низкий басовитый старушечий голос.

- Але! Але! – кричала она в трубку. Не "алло" или "алё", а именно так – "але!"

Я против воли улыбнулся.

- Але! Кто говорит?! Але! – надрывалась старушенция. - Кто говорит?!

Я включил плеер на полную громкость, и по ушам мне удалило бессмертное "Show Must Go On". Да, я поклонник классики, "неисправимый романтик", как зовет меня Анка. Я стал вспоминать Анку – какая она замечательная, какие у нее милые маленькие розовые ушки, как она смеется. Я поморщился. Даже сквозь "квинов" до меня долетал старушечий голос: "А ежели оне цыкать будут?!"

Наконец разговор закончился.

- Тьфу, бесовское отродье, - пробурчала старушенция и убрала сотовый в недра кофты. Было непонятно, кого она обозвала отродьем – того, с кем говорила, мобильную связь или вообще меня за то, что неприлично пялюсь на нее.

Старушенции было, наверное, лет сто. У нее была неприятная щетина под носом и мутные голубоватые глаза. Она сердито смотрела на меня не мигая, и я почувствовал настоятельное желание перебраться в соседний вагон.

Поезд обогнул жиденький пролесок и начал тормозить. Впереди замаячила платформа.

- Ну-ка, - сказала старушенция, - помоги-ка.

Я даже сначала не понял, что она обращается ко мне, занятый тем, что стаскивал огромный рюкзак с верхней полки. Рюкзак зацепился за сетку оттопыренным карманом и никак не поддавался.

- Ну, чего ждешь, - рассердилась старушенция, когда я, наконец, справился со своими вещами. – Помоги женщине.

Я так и сел обратно на лавку. Поскольку рюкзак я уже надел, то он оказался на сидении, а я, не ощутив опоры под пятой чакрой, чуть не упал в проход.

Я подхватил корзину, старушенция взяла клетку с котом, который даже не шелохнулся, и мы пошли к выходу.

- Ты смотри, не стибри чего, - посоветовала мне старушенция. – Я тебя живо в милицию сдам.

Я ничего не ответил на гнусные инсинуации.

- Куда нести? – только и спросил я, когда мы остались со старушенцией на платформе, а поезд отчалил, плавно покачиваясь.
- Тут недалеко, - отозвалась старушенция. – Да ты не бойся, тебе все равно по пути, - добавила она, зыркнув на меня. Я потащился за ней. Корзинка оказалась тяжелой и неудобной. К тому же в ней что-то подозрительно зашевелилось.

Мы шли какими-то задворками, мимо заборов, через которые свешивались на улицу ветви, усыпанные крупными яблоками. У меня уже стала отваливаться рука, когда мы свернули еще раз и оказались перед воротами и неприметной калиткой, приютившейся рядышком. Ворота были высоченными и навевали мысли о феодальных временах. На обоих створках висело по табличке. Надписи за древностью лет были нечитабельны. По левую сторону от калитки была прибита третья табличка, новенькая, с цифрой 13 на ней.

- Ну вот, - сказала старушенция. – Спасибо, милок.

Я пробурчал что-то в том смысле, что не за что.

- Ну как же не за что, - отозвалась старушенция. – Донес, помог бабушке, ничего не стибрил. А тебе, милок, теперь отсюда налево, потом опять налево, а дальше прямо по улице Ленина. А надумаешь, так возвращайся.
- Куда? – переспросил я.
- В кафе "Ромашка", говорю. Отсюда налево, - пояснила старушенция. Я открыл было рот, потом подумал, что, наверное, все не местные начинают знакомство с Соловцом с кафе "Ромашка", поэтому удивляться раздумал.

Старушенция явно ждала, чтобы я ушел и не видел, как она будет открывать дверь. Я кивнул ей и пошел налево.

В конце забора я все-таки обернулся. Старушенция искала в недрах кофты ключ. Кошак, выпущенный из клетки, бродил около. И вдруг он собрался в комок, миг – и оказался на заборе, спрыгнул вниз. И калитка отворилась.

Я покачал головой и пошел прочь.

Ребята меня уже ждали. Я положил рюкзак в общую кучу вещей, сваленных у стены, со всеми перездоровался и сел напротив Анки, с удовольствием рассматривая ее курносое личико и острые плечи. У нее милая детская манера закидывать голову, когда смеется, и я иногда говорю что-нибудь специально, чтобы она смеялась.

Неулыбчивая официантка подошла, чтобы принять заказ. Оказывается, ребята уже полчаса меня ждали и ничего не заказывали, раздражая посетителей громким разговором. Минут десять все галдели, обсуждая меню.

Потом Леха сказал: "Ну, все в сборе" и разложил на выцветшей клеенке карту местности и распечатку с описанием маршрута. Мы, едва не стукаясь головами, склонились над картой.

На ежегодную конвенцию в Питере я не попал, поскольку профессор, вернувшийся из командировки, подкинул мне интересную задачку. И мы с Костяном с двести второй кафедры ее месяц разбирали, и, наконец, решение забрезжило на горизонте аккурат за сутки до начала конвенции. Я позвонил ребятам и договорился, что в Питер не приеду, а поеду сразу в Соловец, на двухдневную ролевку. Роман Петрович идею проветрить мозги на природе одобрил, а когда узнал, что я еду не куда-нибудь, а на его родину, в Соловец, очень обрадовался и сказал, что места там дивные и я здорово там отдохну. "Вы уже решили, где там ночевать будете? А то я вам адресок один дам". – "Нет-нет, спасибо, мы палатки поставим". – "Палатки – это хорошо, конечно, но зачем же на земле, если можно в комфорте и на простынях? Сколько вас там будет?" Я сказал, сколько. Роман Петрович крякнул, потер горбинку на носу, а потом рассмеялся. "Да она с ума сойдет, когда к ней столько народу заявится", - с удовольствием пробормотал он себе под нос. Я спросил, кто "она", но профессор не ответил, нацарапав своим малочитабельным почерком на обороте листка с расчетами адрес и имя. "Вот, возьмите, Сергей, - сказал он. – На всякий случай". Поскольку я не собирался ни у кого ночевать, я поблагодарил и засунул адрес в карман джинсов, даже не посмотрев.

И вот мы обсудили планы, попутно сжевав тонну яичницы с хлебом и запив сильно разбавленным морсом, разобрали рюкзаки (я взял и Анкину спортивную сумку, за что Леха обозвал меня подхалимом, потому что Анка была мастером на игре, а я третьим с краю эльфом) и вышли из кафе. Вдалеке брехала собака, солнце слепило глаза, в воздухе пахло пылью и яблоками. Анка смеялась.

Мы пошли в сторону леса, начинавшегося сразу за огородами.

После игры вся компания осталась на полигоне – орать песни и пить разной степени крепости напитки, а я повел Анку к станции. За нами увязался Леха, которому я мысленно обещал на следующей игре накостылять по самое не могу за бестактность. Несомненно, у нас у всех был топографический кретинизм. То есть мы слегка заплутали, и электричка ушла без Анки.

- Так сильно есть хочется, что и переночевать негде, - сказал бестактный Леха. Я, раздуваясь от гордости, сказал, что если он нас накормит ужином в "Ромашке", то я берусь устроить нам ночь не в палатке, а – вспомнив слова Романа Петровича – в комфорте и на простынях. Анка немедленно пришла в восторг от идеи.

И мы разделились. Анку увел Леха, а я достал бумажку с адресом и стал вчитываться в каракули профессора. Разобрать имя владельца простыней было невозможно, я прочел только инициалы – Н и К – и первую букву фамилии – Г. Адрес был написан четче – Лукоморье, 13.

Выяснив у первого встречного аборигена направление, я отправился в путь. И обнаружив себя в начале уже знакомого переулка, внезапно понял, что каким-то парадоксальным образом то ли подозревал, что так и будет, то ли догадался, то ли просто под вечер разучился удивляться совпадениям. Остановившись перед воротами, я почувствовал, как по хребту пробежал холодок. Вступать в переговоры со старушенцией мне не хотелось, но получить разочарованный Анкин взгляд мне не хотелось больше, и я постучал. И калитка открылась тут же, словно меня уже ждали.

@темы: Творчество, Фанфики

---

"Супружеский долг", история вторая.

Первая история цикла в моем дайрике

Обе истории на Зеркалах

Спасибо бете за помощь!

"Супружеский долг".
История вторая. "План".
Автор. Елена.
Бета. Kate-kapella.
Основа "Разум и Чувства" Джейн Остин.
Рейтинг. PG-13.
Пейринг. Полковник Брендон / Марианна.
Саммари. Марианна Дэшвуд, поддавшись уговорам матери, сестры и друзей, вышла замуж за полковника Брендона, который так много сделал для ее семьи. Как складывается ее семейная жизнь? Едва ли мисс Остин могла предполагать такой вариант…

Читать дальше

Миссис Брендон пожелала полюбить своего мужа – в благодарность за его пылкое чувство, за заботу, которой он окружил ее, за то, что он сделал для счастья Элинор. Первый опыт любви подсказывал ей, что любовь возникает легко, вспыхивает мгновенно, как бумага, поднеси только к огню. Надо всего лишь постараться найти этот источник огня, надо открыть в полковнике такие черты, качества, склонности, которые наполнят сердце Марианны любовью. Таков был план.

Утром, отдавшись в умелые руки Грейс, которая ловко подкалывала непослушные пушистые локоны своей хозяйки, Марианна прикрыла глаза, вызывая в памяти образ полковника.

В нем не было ничего от героев, описанных в столь любимых Марианной книгах. Обычного роста, обычного вида… Ладно скроенная одежда, аккуратно уложенные волосы, никакой нарочитой небрежности, столь часто приписываемой романтическим персонажам. Во внешности полковника тоже не было ничего особенного, никаких демонических черт – ни шрамов, ни хромой ноги, целы обе руки, оба глаза… Марианна вздохнула. Полковник являл собой образец английской респектабельности. Он был слишком джентльменом, чтобы быть романтическим героем.

Завтрак семейства Брендонов начался в молчании. Марианна время от времени бросала сумрачные взгляды на мужа, и это не могло не обеспокоить его.

– Что-то случилось, моя дорогая? – спросил он, отложив газету.
– Ничего, – покачала головой Марианна и тут же спросила сама: – Что пишут?
– Об экспедиции в Нидерланды, возглавляемой герцогом Йоркским, о дебатах в парламенте. Ничего интересного.
– Нидерланды? – рассеянно переспросила Марианна. – Где это?

Полковник не ответил, внимательно глядя на жену. Она была чем-то взволнована, на щеках горел румянец, глаза блестели. Интересоваться причинами Брендон не стал, и Марианна была благодарна ему за деликатность.

Она отставила в сторону чашку, поднялась, стараясь не встречаться взглядом с мужем, и сказала:

– Я хочу повидать Элинор.
– Разумеется, – ответил на то полковник. Вид у него при этом был несколько рассеянный.

Однако едва Марианна переоделась и спустилась вниз, повесив шляпку на локоть, полил сильный дождь, сделав прогулку невозможной. Ничего не оставалось, как вернуться к домашним занятиям, так занимавшим Марианну в первые недели замужества.

Все те заботы, которым она вынуждена была предаваться, помогая матушке, едва они переехали в Бартон, в одночасье перестали казаться ей скучными и обыденными. Став хозяйкой поместья и покровительницей большого селения, Марианна открыла для себя радость в обыденных делах, заполнивших ее день, в семейных обедах, в беседах с мужем, который взялся развлекать ее историями из времен своей юности и службы в Индии, не касаясь, разумеется, известных печальных событий. Марианна не оставила и занятия музыкой, и чтение. Ее вкусы остались неизменны, хотя она стала не столь категорична в суждениях и не пренебрегала советами полковника обратить внимание на ту или иную книгу, ранее ею отвергнутую из-за несхожести сюжета с ее предпочтениями.

Впрочем, теперь удовольствие от домашних забот было отравлено дождем, сделавшим невозможным немедленно ступить на путь, избранный ночью, путь обретения благодарной любви к собственному мужу.

Марианна быстро избавилась от экономки, предоставив той по своему вкусу решить вопрос, в суть которого не стала даже вникать, и присела за письменный стол. Дождь настойчиво стучал в окно, мрачное свинцовое небо навевало мысли о романах миссис Радклиф. "Разверзлись хляби небесные", как сказала кухарка, хлопоча около кастрюль.

Марианна решительно придвинула к себе пачку писчей бумаги, обмакнула перо в чернильницу и поставила в верхнем левом уголке первого листа единичку. Она никогда ранее не составляла планов, не вела книгу расходов, не писала дневник и всячески избегала подобных занятий, требующих регулярного усердия. Но плохая погода и желание немедленно что-то сделать заставили ее изменить своим склонностям.

Итак, поставив единичку, Марианна поколебалась, а затем своим крупным округлым почерком вывела "Поговорить с Элинор, вызнать у нее все". Впрочем, этой фразой она и ограничилась, принявшись задумчиво следить, как струи дождя стекают по стеклу. В следующую секунду она уже зарисовывала эти плавные потоки, стараясь отразить все изгибы и перетекания одной струи в другую, чтобы потом вышить этот узор, подсказанный самой природой. Нитки надо непременно будет взять того же цвета, что и ткань, так узор будет смотреться еще выгоднее…

От рисования Марианну отвлекло звяканье посуды – это Поттс принесла поднос и принялась расставлять на столе чашки и тарелочки с сэндвичами к чаю.

– Какая погода, – заметила Марианна, закрывая чернильницу и поднимаясь. Со слугами она держала себя без высокомерия и не отказывалась перемолвиться словечком с горничной или старшим конюхом. Ей нравились их простые манеры, искренние и забавные суждения.
– Да, мэм, – охотно отозвалась Поттс с улыбкой на круглом добром лице. – Так и хлещет.
– Как Нэн? – спросила Марианна, имея в виду молоденькую горничную, третьего дня сломавшую ногу.
– Ей будет очень приятно, что вы спрашивали, мэм, сама-то она ничего, да вот скучает, мы ее, бедняжку, стараемся по очереди навещать, – скороговоркой ответила Поттс, – а то вот приходила Сюзи Бэнкс, ее старшая дочка служит в Алленэме, говорят, что миссис Смит решила простить племянника да и пригласила его погостить с женой… ах, простите, мэм, пустое болтаю…

Новость застала Марианну врасплох, но она постаралась скрыть охватившее ее смятение. Негоже давать слугам повод для сплетен, особенно теперь, когда она решила полностью забыть прошлое и отдаться новой привязанности.

К чаю спустился полковник, и Марианна попросила его вечером почитать ей.

– Как вам нравится этот узор, мистер Брендон, – спросила она, показывая ему рисунок дождевых струй. Полковник склонился над письменным столом, слегка опершись о столешницу ладонью.
– Очень необычно, – признал он, – что это будет, дорогая?
– Увидите, – улыбнулась Марианна. – Я налью вам чаю? – И она отошла от окна, чтобы через минуту вернуться с чашкой.

К вечеру дождь не прекратился, словно вознамерившись затопить весь Делафорд. Брендоны устроились в библиотеке возле жарко натопленного камина. Марианна подбирала нитки для шитья и украдкой следила за мужем, который, откинувшись на спинку кресла, негромко читал ей Свифта. Она скользила взглядом по его профилю, отмечая, как он хмурится или улыбается, по его рукам, когда он небрежно переворачивал страницы; от ее внимания не ускользнули ни морщинки в углах глаз, ни поза, полная покоя. Ах, если бы ее натура была иной!.. Как естественно, без всякого принуждения, возникла бы ее любовь к нему!.. Или будь он иным, лишись он обычного своего спокойствия, сдержанности!.. В ее головку закралась мысль, что вся ее затея не возымеет успеха. Марианна вздохнула.

– Вас печалит пленение мистера Гулливера? – спросил полковник с обычной своей доброй улыбкой. – Или что-то иное?
– Дождь, – невпопад ответила Марианна.

И покойный вечер как-то внезапно закончился. Полковник пожелал жене счастливых снов, и Марианна, чувствуя досаду, но не понимая причин, ее вызвавших, удалилась в спальню.

Элинор, милая Элинор, которую Марианна избрала примером для подражания, она, вероятно, могла бы подсказать, утешить. Засыпая, Марианна твердо решила навестить сестру, даже если утром разразится буря.

@темы: Творчество, Фанфики, Джейн Остин

---

Мини "Важное решение" по роману Джейн Остин "Разум и Чувства"

Баааа-бах! В Африке пошел снег, потому что я написала первый (и дай бог не последний) фик в новом для себя фандоме - по роману Джейн Остин.
Спасибо Kate-kapella за то, что своим личным примером вдохновила меня на сей подвиг.

Роман "Разум и Чувства" (Sense and Sensibility) (или "Чувства и Чувствительность", но мне больше по душе первый вариант перевода названия) опубликован в 1811, не раз экранизирован.
Все мы помним этот чудесный фильм с Аланом Рикманом в роли полковника Брендона.

Текст под катом. По задумке это первая история из серии - полноценный макси мне не осились, а вот порционно и коротенько - это, пожалуй, я смогу.

"Супружеский долг".
Автор. Елена.
Бета. Kate-kapella.
Основа "Разум и Чувства" Джейн Остин.
Рейтинг. PG-13.
Пейринг. Полковник Брендон / Марианна.
Саммари. Марианна Дэшвуд, поддавшись уговорам матери, сестры и друзей, вышла замуж за полковника Брендона, который так много сделал для ее семьи. Как складывается ее семейная жизнь? Едва ли мисс Остин могла предполагать такой вариант…

Выложено на Зеркалах

История первая. Важное решение

Миссис Брендон с самого первого дня замужества была окружена столь нежной заботой, столь почтительным вниманием со стороны обожающего ее мужа, что все друзья этой пары искренне считали их самыми счастливыми супругами на свете. Полковник оставил свою обычную меланхолию, приободрился и даже, казалось, помолодел, и хотя держался он с обычной своей сдержанностью, лицо его часто озаряла добрая улыбка, а глаза наполнялись тем светом, который присущ всем влюбленным, когда предмет их нежных чувств находится рядом. Марианна же Дэшвуд, по общему мнению, в замужестве обрела то спокойствие и ту мудрость суждений, которых ей недоставало ранее.

Пожалуй, даже слуги, которые лучше друзей и родственников осведомлены обо всем, что происходит у хозяев, не могли бы сказать, что жена полковника несчастлива.

Утро молодая женщина встречала улыбкой, со вкусом выпивала чашку какао, с удовольствием выбирала утреннее платье, нетерпеливо ждала, когда Грейс, смешливая девушка с руками, усыпанными веснушками, причешет ее, затем она спускалась вниз и усаживалась за письма перед большим окном, которое выходило на ухоженный палисадник. К десяти был сервирован завтрак, вместе с боем часов в уютной столовой появлялся полковник с неизменной улыбкой, целовал жене руку и устраивался с чашкой и газетой напротив нее. Завтрак сменяли дневные заботы, прогулка, визиты, затем обед, вечерние развлечения, и вот Грейс была уже готова разобрать прическу Марианны, помочь ей надеть ночную рубашку и деликатно удалиться.

И тем не менее, Марианна была несчастлива. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять это, а вот принять сей вопиющий факт стоило ей немалого труда.

Полковник как раз удалился в свою спальню, поцеловав жену в лоб на прощание и пожелав ей счастливых снов, а она вместо того, чтобы покорно последовать его совету и заснуть до утра, встала с постели и присела за туалетный столик.

В окно светила почти полная луна, эта вечная спутница меланхоличных размышлений, и Марианна решила не зажигать свечи, свое отражение в зеркале она видела почти ясно. Она взялась за щетку и принялась приглаживать слегка растрепанные волосы – полковник (даже в мыслях Марианна пока не могла назвать его по имени, слишком сложные чувства он внушал ей, слишком почтительным было ее к нему отношение, слишком большой казалась ей разница между девятнадцатью и тридцатью семью годами) любил перебирать ее кудри, которые, как он утверждал, даже в темноте мерцали, словно в них запутались звезды.

– Боже, – сказала вполголоса Марианна, откинув щетку и изящно сложив руки на коленях, – как я несчастна!

Она повторила эти слова еще дважды, а затем спрятала лицо в ладонях.

– Кого я обманываю, – прошептала она. – Только себя, только себя. Я несчастна сама и сделаю несчастным полковника. Я питаю к нему только дружеские чувства, тогда как он заслуживает гораздо, гораздо большего.

Вот и облечено в слова то смутное беспокойство, та неясная тоска, что уже некоторое время жила в сердце Марианны. Со всей горячностью своей натуры она отдалась переживаниям. Полковник, несомненно, заслуживал большего, нежели могла ему дать теперь его жена. Не только на уважение и нежную дружбу должен он был рассчитывать, но довольствовался этим малым, смирился с этим и по-своему был счастлив, иначе как, если не тихим счастьем, можно было назвать его нынешнее состояние? Да он и не скрывал, что счастлив, но… Он, кто столько сделал для их семьи, для бедняжки Элинор и милого Эдварда, кто был так почтителен и так верен, кто ни словом, ни взглядом не упрекнул ее за ошибку молодости, за ту страстность, с какой она отдалась своему чувству к Уиллоби…

Марианна выпрямилась. Она запретила себе вспоминать Уиллоби. Запретила в тот день, когда миссис Дэшвуд намекнула дочери о чувствах к ней полковника, глубина которых стала для нее полной (ну или почти полной) неожиданностью. Она закрыла эту страницу своей жизни. Она приказала себе забыть – и она забыла. И уже начала получать удовольствие от повседневных забот хозяйки большого поместья, от тех новых обязательств, которые взяла на себя, став женой. И вот теперь настала пора признать, что тихая семейная жизнь под угрозой.

Со всей решительностью, которой она была одарена природой, Марианна вознамерилась сохранить свой брак и упрочить его. В конце концов, это ее супружеский долг!

Молодая женщина забралась в кровать и подоткнула одеяло. Ей доставило большое удовольствие прижаться щекой к прохладным кружевам подушки в том месте, где та еще хранила аромат мыла, которым пользовался полковник, умываясь перед сном. Марианна была почти счастлива в тот момент.

И она твердо решила стать полностью счастливой. Даже если для этого понадобится… полюбить полковника. Конечно, не так сильно, не так страстно, как она любила Уи… как она когда-то любила другого, ведь те чувства невозможно повторить. Вторая привязанность не может быть сильнее первой, но она может быть не менее прочной и нежной. Как обрадуется ее милый полковник, когда она сможет признаться ему в ответном чувстве, пусть и не таком сильном!..

Она должна любой ценой полюбить мужа – с такой мыслью Марианна погрузилась в крепкий сон, свойственный молодости и здоровью.

@темы: Творчество, Фанфики, Джейн Остин